Глава L

Йилла в долине Ардаира

В зелёной долине реки Ардаир, в далёком тихом уголке острова Амма, запертом среди старых серых утёсов, жила девочка Йилла.

Настолько узкой и настолько глубокой была эта речная долина, окружённая со всех сторон крутыми пологими склонами, настолько ярка и зелена была её растительность, настолько обманчивыми были тени, которые играли там, что сверху вся долина казалась скорее озером из прохладного, ароматного воздуха, нежели долиной реки: её леса и травы мерцали в тени, как морские рощи и мхи на дне спокойного моря.

Здесь никто не появлялся, кроме жреца Алимы, который время от времени отсутствовал по нескольку дней. Но когда-то неисчислимое множество людей, громко кричащих, стояло на краю соседних пропастей, и, пересекая эти тенистые дебри, они медленно отступали; их голоса стихали, когда они уходили через большие дальние рощи.

Иногда Йиллу заточали в храм Апо, и отряды мужчин, входящих в долину, окружали его, танцуя там до наступления вечера. В это время гроздья фруктов, гирлянды цветов и корзины с рыбой возлагались на алтарь, где стоял Алима, одетый в белую таппу, бормочущий что-то про себя, когда подношения укладывались у его ног.

Когда Алима заканчивал эти камлания, Йилла уходила дальше по речной долине, блуждая среди деревьев и отдыхая на берегах реки. И когда она прогуливалась, то глядела вниз на мрачные старые утёсы, покрытые ползущим мхом.

В низинной части долины её высокие склоны, уходя вверх, сближались и нависали над проёмом, почти смыкаясь над его серединой. И большая скала, отколовшаяся и упавшая с одного из них, застряв между стенами, оставалась там неподвижной. Воздушные деревья росли на её поверхности, птицы гнездились в её расселинах, и странные виноградные лозы проросли за её пределами, обвивая вершины деревьев, свиваясь в клубки и волны, как анаконды, греющиеся на свету. Ниже этой скалы находилась высокая стена из тяжёлых камней. Между их щелями проглядывались длинные и покрытые листвой галереи, уходящие вдаль, туда, где море катилось к солнцу. Раздавшись, эти щели дали выход водам ручья, который длинным каскадом лился по скошенным зелёным выступам у подножия стены в глубокий тёмный бассейн, чьи скалистые берега в бесконечных водоворотах имели облик гротескной группы гигантов, погружённых с головой и лениво плещущихся в бассейне.

В этом бассейне Йилла могла купаться. И однажды, появившись там, она услышала эхо голоса и громко отозвалась. Но единственным ответом был шелест веток, потому что кто-то невидимый сбежал вниз из долины. Вскоре после этого камень скатился внутрь долины, и жрец Алима появился перед нею; он сказал, что голос, услышанный ею, принадлежал ему. Но это было не так.

А томительные дни шли и шли, ещё и ещё, и дева тосковала от одиночества. Когда бриз не дул, а спал в горных пещерах и все листья на деревьях держались неподвижно, как слёзы в глазах, Йилла пребывала в печали и призывала духов в свою душу, чтобы пробудиться. Она пела тихим голосом, думая, что её услышат в Ороолиа, но начинала пугаться, когда от лощин и долин голос возвращался к ней растянутый и более дикий, чем ушедший. И часто, когда она печалилась, Алима стремился разделить её тоску, вспоминая яркие видения в Блаженном Ороолиа, к которому, как он утверждал, она должна будет скоро вернуться, чтобы уже никогда оттуда не уходить.

В ту пору над долиной Ардаира возвышался высокий тёмный горный пик, своей верхушкой напоминающий мрачный профиль человеческого лица, чья тень каждый день сползала вниз на зелёную сторону горы: молчаливый призрак, скрадывающий в своей груди всю речную долину.

Время от времени, когда призрак приближался, Алима уводил Йиллу дальше и, ожидая его подхода, укладывал её в тени, нежно сжимал её руки, восклицая: «О, Апо! Ты намерен приять свою невесту?» И в последний раз, когда он удалился с места, где стояла тень и закрывала целую долину во мраке, Алима сказал: «Появись, Йилла; Апо тянется сюда, чтоб ты уснула в Ардаире. Пойди, засни там, где ты слабеешь; поскольку ты слабеешь от дремоты в его объятиях».

И так каждую ночь спала дева в объятиях мрачного Апо.

Однажды, когда Йилла уже полюбила дикую тень, как кого-то, кто каждый день проходил перед её глазами в мире, где всё было так мертво, она пошла дальше одна, чтобы посмотреть на неё в тот момент, когда тень мягко скатывалась с вершины. И внезапно, когда тень полностью обрамляла пропасть и этот вид напомнил чьи-то раздвинутые губы, она услышала громкий голос и решила, что это был зов Апо:

«Йилла! Йилла!» Но теперь он походил на голос, который она слышала, купаясь в бассейне. Взглянув вверх, она заметила красивого молодого юношу, пристально смотрящего на неё вниз с недоступной скалы. Но тогда позади в роще раздался шелест, и что-то быстрое, как мысль, метнулось в воздухе. Юноша бросился вперёд. Йилла открыла свои руки, чтобы схватить его; но он упал на утёс и больше не появлялся. Встревоженная, в слезах, она убежала с поляны, а кто-то впереди, прячась от неё, бежал через лес.

После рассказа Алиме об этом приключении тот заявил, что существо, которое она видела, скорее всего, было злым духом, прибывшим, чтобы досадить ей; и Апо убил его.

Вид этого юноши наполнил Йиллу диким желанием убежать из её уединённого укрытия для поиска кого-то другого, кроме жреца и призрака; она неясно размышляла о мирах справедливых существ, что существуют за пределами Ардаира. Но Алима стремился прогнать эти мысли подальше, высказавшись, что нужно пройти долгий путь, прежде чем соединиться с духом Ороолиа, о котором она смутно помнила.

Вскоре после он пришёл к ней с раковиной – одной из тех, в которых всегда шумит океан, – и приложил её к её уху, предложив послушать её, поскольку эта маленькая ракушка была увезена с Ороолиа, чтобы держать связь с Йиллой на Амме.

И тогда дева часто держала её у уха и закрывала глаза, слушая и слушая её мягкое внутреннее дыхание, пока звуки не порождали видений, от которых её душа в течение многих часов пребывала в состоянии блаженства.

А затем жрец пришёл и принёс ей молочно-белую птицу, чёрную как смоль, с глазами, подобными звёздам: «В ней сокрыта душа девы; она прислана из Ороолиа, чтобы видеть тебя и знать о тебе». Мягкая незнакомка охотно укрылась на её груди, оглядывала её блестящими глазами и ласково пела.

Много дней прошло, и Йилла, птица и раковина стали неотделимы. Птица приручилась, клевала семена из её рта; взгромождаясь на её плечо, пела возле её уха, а ночью, свернув свои крылья на её груди, как морская птица, мягко засыпала, поднимая и опуская грудку на сердце девы. И каждое утро она вылетала из своего гнезда и трепетала, и щебетала, и плавала туда и сюда, и беспечно пела, и тёрлась о щёки Йиллы, пока та не просыпалась. Затем усаживалась ей на руку, и Йилла, серьёзно глядя в её глаза, видела в них странные лица и говорила себе, пристально посмотрев: «Это две души, не одна».

Но, наконец, когда Йилла с птицей ушла подальше в рощу, та внезапно взлетела с её плеча и взгромоздилась на ветке, где, откинув назад белую пушистую шею, издала ясную чистую трель, подобную маленькому фонтану, бьющему в воздух. После песня прекратилась, будто кто-то где-то далеко в долине приказал птице замолчать. «Лил! Лил! Вернись, не оставляй меня, блаженная душа девы». Но птица уже сверкнула крыльями, оказавшись далеко в узком ущелье, и превратилась в маленькое пятнышко, через мгновенье исчезнув насовсем.

Дальнейшее случилось вскоре после этого события: вечером того дня, когда раздались звуки сражения за более низкой стеной речной долины, Алима пришёл к Йилле в тревоге и сказал: «Йилла, время пришло, чтобы последовать за твоей птицей; поезжай, возвращайся в свой дом в Ороолиа». И он рассказал ей о пути, которым